— Уверен, все это очень увлекательно, — сухо сказал отец Ал, — но какое отношение имеет к Грамарию?

— Ну, дюжина самых богатых членов ОТА предвидела надвигающийся переворот ПЕСТа и купила устаревший лайнер ССС. Втиснув на борт рядовых, захотевших лететь с ними, они переименовали себя в «Романтических Эмигрантов» и отбыли в неизвестные края, чем неизвестней тем лучше. Когда они добрались туда, то назвали планету «Грамарий» и построили свою версию идеального средневекового общества — ну, знаете, архитектура из четырнадцатого века, замки из тринадцатого, доспехи из пятнадцатого, костюмы из всех времен между падением Рима и Ренессансом, а правительство какое повезет. Впрочем, у них был король, но относились они к нему с прекрасным средневековым пренебрежением. Картина, думаю, ясна.

Отец Ал кивнул.

— Отборная коллекция романтиков, не вписавшихся в общество, и высокая концентрация пси-генов.

— Правильно. А потом они принялись на протяжении нескольких веков жениться друг на друге, и в конечном итоге произвели на свет телепатов, телекинетичек, телепортаторов, левитаторов, проецирующих телепатов...

— Проецирующих? — нахмурился отец Ал. — Про них вы не упоминали.

— Разве? Ну, у них там есть такая штука, которую они называют «ведьмин мох». Это телепатически-чувствительная плесень. Если «ведьма» определенного вида упорно направляет на нее мысль, то она превращается в то, о чем думает эта ведьма. Конечно, все население довольно рано стало скрытыми эсперами и они любили рассказывать детям сказки...

— Нет, — побледнел отец Ал. — Они не могли этого сделать.

— А, но они это сделали. И теперь там под каждой елью найдешь по эльфу. С небольшой примесью оборотней и нескольких духов. Эй, могло быть и хуже! Не будь у них этого бзика против всего созданного позже елизаветинской эпохи, они б, возможно, пересказывали Франкенштейна.

— Хвала небесам за небольшие милости!

Йорик кивнул.

— У вас хватит хлопот и с тем, что у них уже есть. Однако будьте осторожней — время от времени продолжают появляться новые таланты.

— В самом деле? Спасибо за предупреждение. Но мне любопытно... Почему вы явились рассказать все это мне? Почему д-р Мак-Аран просто не изложил все это в письме?

— Если бы он поступил так, папа счел бы его буйнопомешанным маньяком, — не замедлил с ответом Йорик. — Но так как он изложил лишь скелет жизненно важных сведений и сделал точное «предсказание» о том, кто будет папой...

— С небольшой помощью вашего агента в Ватикане, — намекнул отец Ал.

— Не порицайте его, отец, он из вашего же ордена. Раз в письме содержалось столько и не больше, то папа поверил ему и отправил вас.

— Изобретательно и хитроумно. Но зачем утруждать себя посылкой письма, раз вы все равно отправлялись на встречу со мной?

— Потому что вы б мне без письма не поверили.

Отец Ал вскинул руки в притворном отчаянии.

— Сдаюсь! Мне никогда не удавалось добиться успеха в споре против довода, который не нуждается в доказательстве. Особенно, когда он вполне обоснованный. Но скажите мне, почему вы взяли на себя такой труд? Почему м-р Мак-Аран так озабочен этим?

— Потому что БИТА и ВЕТО не прекращают попыток саботировать наши усилия. У нас с ними непрерывная борьба, отец. И вы с Родом Гэллоугласом часть «нас». Если он проиграет, проиграем и мы. Несколько биллионов человек по всем векам потеряют много личных прав.

— Особенно патентовладельцы, — усилил отец Ал.

— Конечно. Кстати, док Энгус все-таки запатентовал свое изобретение в 5029 году н. э.

— После того как тайна наконец вышла наружу?

Йорик кивнул.

— Как он сумел получить патент на него, когда существование машины времени стало уже общеизвестным?

— А вы когда-нибудь задумывались, как трудно будет доказать точное время ее изобретения? — ухмыльнулся Йорик. — Забавная головоломка. Подумайте над ней как-нибудь на досуге, скажем в пути к Грамарию. — Он взглянул на перстень-часы.

— Раз уж о том зашла речь, вам лучше поспешить — БИТА и ВЕТО уже копят силы для следующей крупной атаки на Грамарий. Копят силы, прячась за бедным простофилей, служащим им подставным лицом.

— О? — скромно поинтересовался отец Ал. — Кто же этот бедный простофиля?

— Церковь, конечно, — усмехнулся Йорик. — Желаю удачи, отец.

— Как смеет, сей поп в драной рясе так глумиться над нашей властью! — бушевала королева Катарина.

Они шли по коридору королевского замка, направляясь в государственную палату аудиенций. Мимо проплывали богатые дубовые панели, а толстый ковер скрадывал звук гневно печатаемых шагов Катарины.

— Ряса у него не драная, дорогая, — ответил Туан. — И он повелевает всеми священниками в нашей стране.

— Какой-то аббат? — нахмурился Род. — По-моему за последний десяток лет я что-то проглядел. Разве он не подчиняется епископу?

Туан повернулся к нему, сбитый с толку.

— А что такое «епископ»?

— Э, неважно. — Род сглотнул. — Как же получилось, что какой-то аббат монастыря командует всеми священниками?

— Да ясно как, потому что все священники в нашей стране принадлежат к ордену святого Видикона! — нетерпеливо отрезала Катарина. — Как вышло, что Верховный чародей не знает об этом?

— Я не очень серьезно относился к религии. — Род даже по воскресеньям не ходил к обедне, но счел, что сейчас не время упоминать об этом. — Значит Аббат — глава церкви — здесь. Как я понимаю, он не слишком доволен тем, что вы назначаете всех приходских священников в стране. Теперь происходящее имеет смысл.

— Некоторый, но не чересчур большой, — мрачно обронил Туан.

— Где он был, когда бароны сами подбирали себе священников? — бушевала Катарина. — Против них он не выступал! Но теперь, когда принято, что их назначаем мы... Ох!

Малыш с разбега врезался ей в живот, словно пушечное ядро, радостно крича:

— Мама, мама! Пора в шахматы! Пора в шахматы!

Лицо Катарины заметно смягчилось, когда она отстранила малыша и опустилась на колени, заглянув ему в глаза.

— Да, миленький, мы играем именно в это время. Все же сейчас твоя мама не может. Мы с папой должны поговорить с лордом Аббатом.

— Но так нечестно! — запротестовал маленький принц. — Ты вчера тоже не смогла играть!

Туан взъерошил мальчику волосы.

— Да, Ален, вчера твоей матери нужно было поговорить с герцогиней де Бурбон.

— Хотя мне этого и не хотелось, — Тон Катарины немного посуровел. — Даже короли и королевы не могут делать только то, что им нравится.